Дворцовые тайны режиссера Владимира Грамматикова: мучения "Маленькой принцессы" и ревность Никиты Михалкова

Читайте первую часть интервью Режиссер Владимир Грамматиков: "Шла собака по роялю" должен был снимать Данелия"

Часть 2. Секреты "Усатого няня": 18 пар близнецов и мальчик-банкир

Реклама

Часть 3. "Усатый нянь" Сергей Проханов: "Меня в СССР носили на руках вместе с машиной"

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

Часть 4.Шведская история режиссера "Мио, мой Мио": бардак в доме Астрид Линдгрен и котлеты по-полтавски для "АВВА"

- Из тех картин, которые вы сняли, у вас есть самая любимая?

- Я очень люблю "Маленькую принцессу". Мы снимали в Массандровском дворце. И нас сначала никуда там не пускали тетечки, которые берегут там то немногое, что осталось. Заявили: вы будете снимать вход, кусочек вестибюля, комната и все, дальше никуда! А потом, когда они увидели наш труд – они нам открыли все! Особенно после монолога Игоря Ясуловича на инвалидной коляске – они все там ревели, слезы лились рекой… Вот она великая сила искусства. По-тихому даже разрешили камин разжигать, что категорически было запрещено… А комнатка Бекки, чердачная – это там, где часовой механизм с графитным полом, туда группа с камерой и со светом влезала и мы снимали. Даже не представляю картину без этого дворца – величайший подарок для нас.

- На главную роль вы сразу Настю Меськову определили?

- Нет, я сначала хотел снимать Надю Михалкову. И кстати, они вдвоем были у меня в "Артеке", когда я еще занимался там кинофестивалем. Я специально собрал, чтобы посмотреть на них накануне съемок. Наверное, Никита Сергеевич был в курсе моих намерений, а Надя же это особо любимый у него ребенок, может быть ревность, не знаю, но он ее на съемку не пустил. А Насте тогда после победы в "Утренней звезде" уже было около 10 лет, и никакой звездности у нее не было. Всех потрясала ее работоспособность, преданность делу. Я потом ее спросил: "Настя, а что самое трудное для тебя было?" И она говорит: "Спать в бигуди". Думаю, надо же, а ведь и вправду ей, чтобы каждое утро в 8 часов быть завитой в кадре на площадке, приходилось засыпать в бигуди!

После фильма она закончила балетное училище Большого театра, была приглашена учиться в Гран Опера в Париже, но не смогла по семейным причинам. Потом станцевала не в очень удачном балете "Ромео и Джульетта", вышла замуж, родила ребенка, развелась, и сейчас я надеюсь, должна выйти замуж или вышла уже за французского танцовщика, очень известного. И дай Бог, чтобы у нее все было хорошо – она этого достойна.

- Доставалось вашим фильмам от цензуры?

- Я был лоялен, потому что по началу у меня же все хи-хи да ха-ха: "Усатый нянь", "Шла собака по роялю". От критиков больше доставалось, мол, избегаю остросоциальных тем. Но мне никогда не хотелось делать социальное кино – разбираться, дали зарплату или нет, почему остановился поезд… Поэтому и цензура не сильно меня деребанила. "Звезду и смерть Хоакина Мурьеты" (1982), конечно, правили – финал и еще там кое-что. А фильм "Вера. Надежда. Любовь" (1984) ее как положили на полку, она так и лежит. Эта картина вообще неведома зрителю, ее никто не видел. Там гражданская война, и мне хотелось рассмотреть, это ж во имя какой идеи брат может стрелять в брата, отец в сына и сын в отца? Во имя чего? Как легко психика устроена у человека, как можно легко нас обмануть, потащить куда-то, и как это стадное чувство может превращаться в неуправляемую стихию. Нет, ничего хуже гражданской войны. Это даже не дележ, не захват чужой территории – а безумие какое-то. Это первая роль Володи Стеклова в кино вообще, а сценарий написал Валера Золотуха, который потом много работал с Володей Хотиненко ("Макаров", "Мусульманин", "72 метра").

Особняком у меня стоит картина "Сестрички Либерти" (1990) – они не знали что с ней делать. Это первая картина Людмилы Улицкой. На одном из фестивалей заграницей меня спросили: "Как вы могли предвидеть крушение СССР?" Я им: "Вы что, кто мог это подумать? Я предвидел крушение человеческих отношений, новый формат, но я не предполагал, что он будет таким жутким, что мы войдем в такую патологию". Я просто биологически почувствовал , что иллюзия 60-х, иллюзия очарования, добрососедства, терпимости кончается, поэтому и снял. И тоже странная судьба у картины – по телевизору ее вообще не показывают. А в провинции, когда приезжаю в Томь, Пермь – там эта картина обожаема интеллигенцией, они там увидели даже больше, чем я закладывал (смеется).

- Раньше вы не только снимали, но много снимались…

- Я бы не сказал, что много, но всегда с удовольствием. Вот помню, в Севастополе дурака валяли – снимали фильм "Шестой" (1981), думали, ничего не получится, а он народным фильмом стал. Но ни разу не было у меня такого сценария, чтобы я прочитал и все было одно к одному – всегда что-то подправлял, но не с точки зрения диалогов, а чтобы жанр приблизить к себе. В кино я бы и сейчас играл с удовольствием – меня зовут, но когда читаю то, что предлагают – в ужас прихожу. Вот недавно я в сказке снялся ("Волшебника заказывали?" (2011) – прим.авт.) – сыграл ни больше ни меньше, самого Кощея Бессмертного. Лавры Милляра не дают мне покоя (смеется). Сыграл бы и какую-нибудь мелодраму, вроде "Лолиты"...

- По вашим стопам из двух сыновей пошел старший…

- На их выбор я не влиял, имея собственный опыт – хотите так, хотите так – они были абсолютно свободны, определяясь. Коля выбрал международные отношения и право, а Егор закончил актерский – "Щуку", и работал актером, потом занимался дизайнерством – строил всякие ночные клубы. А потом стал и сам снимать. Его многие знают по сериалу "Час Волкова". И вот сейчас, не скрою, он снял очень хорошую картину "Я оставляю вам любовь". Это мощная мелодрама, действие которой происходит в 1939 году в Лиепае, накануне подписания пакта Молотова-Риббентропа, когда еще рядом стояли катера – советские и фашистские, и ветер колыхал их красные флажочки… Это история еврейской и латышской девушек, нашего парня из Ленинграда – врача судового, и немецкого особиста. Война за кадрами, но мы ее ощущаем. Не знаю, как сложится судьба картины, но очень хотелось бы, чтобы зрители ее увидели.