70 лет назад, в сентябре 1939 года, вскоре после начала Второй мировой, на Западную Украину, входившую тогда в состав Польши, пришла советская власть. Как теперь говорят местные, "перши совиты", или "перши москали" ("други" — после освобождения Галичины от немцев в 1944 году). Когда польские войска на западе страны уже были разгромлены немцами, красноармейцы зашли в Польшу с востока и взяли под "опеку братский украинский народ", обещая защитить от гитлеровцев и гнета польской шляхты.
Войска СССР перешли советско-польскую границу 17 сентября 1939 года и меньше чем за две недели практически без боев заняли Тернопольщину, Волынь, Ивано-Франковщину (Станиславщину) и Львовщину. "Советское правительство не может равнодушно относиться к тому, что единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, оставались беззащитными", — так объяснял появление советских войск в тогдашней Восточной Польше нарком Молотов. Впрочем, как утверждают современные историки, Западная Украина досталась Советскому Союзу согласно тайным договоренностям пакта Молотова—Риббентропа о разделе Восточной Европы.
В советской истории тот месяц назвали "золотым сентябрем". Во Львове появилась улица 17 сентября, которую при незалежности переименовали в Сечевых Стрельцов, а День Львова, который долгое время праздновали в эту дату, перенесли на май. Националисты называют эти события началом "советской оккупации", хотя именно благодаря ей Украина, по сути, получила мощную базу для движения за независимость в 1991 году и для "оранжевой революции" в 2004-м. В обоих случаях в авангарде шла именно Западная Украина (при пассивности или открытом сопротивлении Украины Восточной).
Историческая правда вообще отнюдь не так однозначна, как она видится с колокольни советской или националистической пропаганды. О том, какая атмосфера царила в те неспокойные дни на Западной Украине и как внезапная смена власти сказалась на судьбах местных жителей, мы расспросили очевидцев тех событий.
УКРАИНИЗАЦИЯ. До прихода Советов во Львов — сердце Галичины — он был польско-еврейским городом. "Из 312 тысяч человек поляков было 63% населения, евреев — 24%, украинцев — только 8%", — рассказывает львовский историк Леонид Соколов. Последующее десятилетие сильно изменило национальный состав населения. Во время немецкой оккупации гитлеровцы истребили львовских евреев. А поляков вынудила уехать в Польшу советская власть после окончания войны. Так, город утратил свой польско-еврейский характер. Сейчас из 735 тысяч львовян 640 тысяч украинцев (88%).
Будучи этническим меньшинством, украинцы в довоенном Львове также не допускались к руководящим должностям. "Украинцы во Львове — это главным образом не очень грамотный, в основном рабочий элемент, — так характеризовал ситуацию в конце 30-х годов известный деятель того времени доктор Владимир Огоновский. — На 30 тысяч всех украинцев, работающих во Львове, приходится 9700 слуг, 2000 сторожей, 1400 непрофессиональных работников и 900 профессиональных работников и ремесленников. Вне домашней прислуги украинцы нигде не имеют относительно большого числа. Об интеллигентских специальностях нечего говорить вообще".
"Коренное население брали только в дворники, сторожа и домашнюю прислугу, — подтверждает 89-летняя львовянка Любовь Яценко. — Паны пренебрежительно обзывали украинцев "быдлом", а иной раз даже в трамвай не пускали. Все важные должности (адвокаты, врачи, преподаватели, служащие горадминистрации, железной дороги) были привилегией поляков и евреев. Правда, при поляках порядка было больше! Город был очень чистый, за брошенную на тротуар бумажку штрафовали. Дворников гоняли — они вымывали каждый уголок, перила в подъездах начищали до блеска. До шести утра в городе уже все было чисто, и когда народ шел на работу, он уже не заставал людей с метлой. А Советы всех разбаловали. Народ разленился, город стал грязнее".
Школы. Перевели с польского на украинский
ПЕРЕШЛИ НА "РИДНУ МОВУ". Еще один плюс советской власти — она начала бесплатно учить и лечить. "Ведь при поляках все клиники были страшно дорогие, легче было умереть, а теперь — зубы пломбируют бесплатно, рожают тоже, — говорит Зубач. — Стало доступно высшее образование. Украинцы стали руководить в местных органах власти, библиотеках, школах. Селяне, которые раньше были батраками и прислугой, приезжали учиться в город. Советы разрешали ходить в вышиванках, национальных строях. Они открыли много украинских школ, где все предметы преподавали на украинском языке. В вузах тоже учили на родном языке и частично — на русском. А в русских и польских школах украинский язык стал обязательным предметом. При Польше во Львове были только две государственные украиноязычные гимназии, в остальных учили на польском, а в сельских школах украинский язык был только по два часа в неделю".
НАКОРМИЛИ КОЛБАСОЙ. Коренной львовянин, бывший футболист Юрий Зубач вспоминает, с каким воодушевлением и энтузиазмом встречали во Львове советские войска. Ему тогда было 18 лет. "Люди, наслушавшись советской пропаганды, верили, что с приходом новой власти жить станет лучше. Правда, сразу же в панике ринулись скупать продукты — запасались мукой, картошкой, сахаром. Боялись, что начнется дефицит и введут карточную систему. Но еда быстро появилась. Полки магазинов (тогда их называли "бакалея") ломились от колбас разных сортов и рыбы, масла, сыров, риса, редких деликатесов. Помню, появились даже осетровая икра и лимоны. Попробовать вкуснятину мог почти каждый работающий хоть раз в месяц после зарплаты — цены были вполне доступные.
Видно, большевики решили, что путь к сердцу галичан лежит через желудок. Чтобы понравиться местному населению, решили его "прикормить". Ведь говорили, что во Львове тогда выбрасывали продукты, которых не было даже в России. При польской власти тоже были магазины со всякими лакомствами, но больно дорогие они были, продукты покупали только состоятельные поляки и евреи, остальные же только слюнки глотали, разглядывая витрины с "диковинками". Такое изобилие продолжалось до самого июня 1941 года. Ну а после войны мы уже узнали, что такое дефицит".
ОФИЦЕРШИ В НОЧНУШКАХ. Львовянка вспоминает, что во время прихода большевиков среди интеллигенции началась паника — поляки убегали, боясь расправы. Бросали свои квартиры с антикварной мебелью и всеми пожитками. "В шикарных апартаментах селились бывшие дворники и прислуга, а также занявшие город советские военные, — вспоминает Яценко. — Когда входила Красная армия, обиженные на поляков галичане наряжались и встречали большевиков с цветами и хлебом-солью, хоть сейчас об этом не любят вспоминать. Военные, в основном украинцы-"схидняки", были худыми, голодными, грязными. Для них львовские магазины были в диковинку, они никогда не видели европейских товаров, особенно покупали часы. Поражало невежество красноармейцев и их жен. Был такой курьезный случай: однажды офицерские супруги пошли в Оперный театр в... ночных рубашках. Они увидели в комиссионке красивые, кружевные ночнушки и приняли их за платья. А еще некоторые красноармейские жены варили еду в ночных горшках, думая, что это кастрюли".
РЕПРЕССИИ. Идиллия первых дней советской власти продолжалась очень недолго. Вскоре галичане познакомились с иным лицом коммунистов. "Аресты проходили по классической сталинской схеме, — говорит Зубач. — За неугодными приезжали ночью, забирали в застенки, а дальше либо расстреливали, либо высылали. Преследовали в первую очередь польских офицеров, фабрикантов, помещиков — всех зажиточных людей, не успевших убежать из Львова сразу после прихода. Арестовывали интеллигентов, украинских националистов, врагом номер один была, конечно, ОУН. В немилость попали и члены других партий — народной, демократической, члены культурно-просветительской организации "Просвіта". А в 1940 году начали арестовывать даже приверженцев Советов, если они были так называемыми национал-коммунистами. Новой власти не нравились те коммунисты, которые, по их мнению, не уважали Москву".
Сталин. Прочно вошел в жизнь Западной Украины после 1939 года
После арестов начались массовые расстрелы, высылка неугодных в Сибирь. Это окончательно отвратило большинство галичан от советской власти. Смена власти трагическим образом сказалась на судьбе Зубача и его семьи. Его отец Антон еще до прихода Красной армии был тайным членом КПЗУ (Коммунистическая партия Западной Украины). При Польше ему удалось открыть небольшой бизнес — он имел свой киоск на окраине Львова, где торговал табаком и водкой. Отец футболиста был человеком идейным и свято верил в коммунистические лозунги. При этом его дочь была "щирой бандеровкой". На этой почве в семье часто возникали стычки, во время которых Юрий сохранял нейтралитет. "Но вскоре отец сам разочаровался в большевиках, когда увидел, как ни за что ни про что арестовывают его товарищей, как увезли в "воронке" уважаемого профессора, адвоката Старосовского, — рассказывает Зубач. — Отец не выдержал такого обмана и через год после прихода красных застрелился в своем ларьке. А в 1950 году нас с мамой сослали в Сибирь за то, что сестра была в ОУН".
КОЛХОЗЫ РАЗВРАТИЛИ. Большевики в 1939 году сразу взялись раздавать селянам отобранную у польских помещиков землю и открыли закрома с молоком, маслом и хлебом. "Чем больше была семья, тем больше соток ("моргив") доставалось, — говорит Любовь Яценко. — Народ обрадовался! Раньше батрачили на панов, на собирании урожая платили снопами пшеницы: девять жнец отдавал помещику и только один брал себе. А теперь — выращивай для себя!".
Но "халява" длилась недолго. Вскоре селян стали загонять в колхозы. Правда, массовую коллективизацию из-за нападения немцев провести не успели. Ее завершили уже после войны. "Я спрашивал у бабушки, которая из бедной крестьянской семьи, когда людям лучше жилось — при Советах или при поляках, — говорит Михаил Павлив, уроженец Львовщины. — Ответ был таков: при поляках было больше порядка. Хозяйство велось эффективнее. А при Советах всех загнали в колхоз, и бедным крестьянам, которые при поляках ничего не имели, стало жить лучше. Ведь в колхозах процветало воровство — корма для скотины и прочее. Да и так пахать, как при поляках, никто уже не заставлял".
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Известные украинцы, которые родились на западе страны, рассказали "Сегодня", как их семьи пережили объединение Галичины с Советским Союзом.
Анна Герман, народный депутат от ПР:
Моя бабушка по линии отца Теодозия Григорьевна Стецив по поводу прихода Советского Союза на Галичину мне говорила, что "первые Советы (с 1939 по 1941 годы. — Прим. ред.) были лучше, чем вторые (с 1944 по 1991 годы. — Прим. ред.), потому что первые ушли, а вторые остались". Когда советская власть была установлена повторно, то у крестьян стали отбирать землю и домашнюю скотину. Мой дедушка Петр Юрьевич Стецив на то время был богатым человеком, землевладельцем. У него были в хозяйстве зерноочистительные машины, а землю обрабатывали наемные работники. Земли мой прадедушка получил в подарок от сына австрийского императора Франца-Иосифа, у которого служил.
Наши земли находились в нескольких селах. В хозяйстве деда было 8 лошадей. После все это забрали в колхоз. Помню, потом мне бабушка показывала жеребцов из колхозного стада и говорила, что "они от нашей кобылы". Само же село находилось около Днестра, территориально сейчас оно относится к Львовской области. Дом по тем временам был большим.
Когда стали загонять в колхоз, то дед и бабушка в него так и не вступили. Бабушка зарабатывала на жизнь тем, что шила на машинке "Зингер". Люди вообще туда идти не хотели. Их вылавливали, запирали на несколько дней в школе. Есть не давали. В туалет не пускали, поэтому приходилось отправлять естественные надобности прямо в помещении, где сидели. Кто записывался в колхоз, того выпускали. Моего отца, мальчика, поймали и заперли, но потом отпустили. Все-таки он был еще маленьким, чтобы в колхоз записываться.
Все в моей семье были патриотами Украины еще при Польше. Поляков на Западной Украине не любили: они относились к украинцам высокомерно, оскорбляли, унижали человеческое достоинство. Чтобы украинцу сделать карьеру, то ему нужно было переходить в католичество. Дедушка как-то на все вырученные за урожай деньги купил картину "Бой на горе Маковке". Бабушка была очень недовольна тем, что дед потратил на картину все деньги.
Моя тетя, старшая сестра моего отца, была в партизанах. Отвечала за снабжение партизан продовольствием. Ее, шестнадцатилетнюю, в 1945 году арестовали. Приговорили к 10 годам. Позже, когда она возвратилась, то рассказывала, как ее пытали — клали на доски и били с двух сторон по ним. Один удар наносили около головы, а другой — около ног. Вроде как не по телу, но от возникающей вибрации все внутренности отбивали. Она потом долго не могла родить, болела. Ее после суда отправили в Воркуту. Из-за того, что женщин там плохо кормили, то они слепли. Так, на работу их водила девушка, которую лучше кормили, чтобы она не слепла. Там же, в Воркуте, Екатерина Стецив вышла замуж тоже за политического, которому дали 25 лет. Всю семью тоже хотели выслать в Сибирь, но нас спасло то, что дедушкин знакомый, увидев его в списке высылаемых, вычеркнул нас. Дело в том, что в детстве у деда машиной отрезало в палец. В больнице он лежал в одной палате вместе с мальчиком, который при Советах стал коммунистом и городским головой районного центра, на территории которого находилось наше село.
Моя бабушка говорила, что лучше всего им нравилось жить при Австро-Венгерской империи, так как австрийцы украинцев не притесняли, а, наоборот, поддерживали украинскую культуру. Все любили цесаря Франца-Иосифа. Когда он ехал по Галичине, то хозяйки натирали дверные ручки до блеска. Мол, а вдруг цесарь будет ехать мимо. Вот так относились к австрийцам.
Лилия Григорович, нардеп от НУНС:
Священник отец Степан
Когда в 1939 году на Западную Украину пришла Красная армия, то мой отец, простой греко-католический священник Степан Васильевич Малофий, в отличие от других, не очень этому радовался. Он-то понимал, что попросту поменяли шило на мыло. Почему? Во время Первой мировой войны он был офицером австрийской армии, а вот когда во Львове в 1918 году была провозглашена Западно-украинская Народная Республика, то стал подполковником Украинской галицкой армии и вместе со своим полком совершал рейды по Центральной Украине. Так что знал, что такое советская власть.
Кто был лучше — поляки или Советы? Отец, чтобы ответить на этот вопрос, приводил мне такой пример. Когда в боях пала ЗУНР, то он прятался от поляков на кладбище своего родного села Тулова, в куче желтых листьев. Жолнеры ходили вокруг, искали спрятавшихся, протыкая своими штыками листья на старых могилах. Штык прошел рядом с отцом, не задев его.
В 1922 году он поступил в Венский университет на философский факультет, но из-за того, что в Польше Пилсудского украинцу можно было быть или священником, или крестьянином, он перевелся на теологический факультет в город Грац (там же, в Австрии) и закончил его. При советской власти в 1949 году его заставляли отречься от греко-католической церкви, но он отказался. Из-за этого его арестовали, первый приговор стал расстрелом, но потом его заменили на 25 лет тюрьмы. Моего отца сначала сослали на Землю Франца-Иосифа, а потом перевели в Воркуту. Когда он сидел в Станиславе в пересылочной тюрьме, его подвергали такому испытанию: заводили в маленькую, метр на метр, комнату, ставили лицом к стене, потом женщина-следователь отходила назад и спускала курок, раздавался холостой выстрел. Отец после вспоминал, что этот звук и звук пробивающего листву польского штыка для него звучали одинаково. Вот так он сравнивал Советы и поляков.
Помню еще, как он мне рассказывал, что во время войны прятал раненых колпаковцев, которые пришли на Западную Украину. Их очень сильно немцы тогда побили, Днестр, как говорил отец, был красным от их крови. Колпаковцев прятали крестьяне по селам, оказывали им медпомощь. Также отец прятал еврейские семьи от нацистов, и, естественно, помогал воинам УПА.
Оксана Билозир, народный депутат от НУНС:
Когда пришла советская власть после войны, то многие молодые люди ушли в подполье. Так сделали и мой отец Василий Йосифович Розумкевич с его братом. Он учился во Львове, трудился на железной дороге по маршруту Прага—Львов. Возил из заграницы нелегалов, подпольную прессу и листовки. В 1949 году его с братом взяли на явочной квартире. Приговорили к 25 годам. Он попал в Казахстан, строил "Байконур", работал на урановых рудниках. После смерти Сталина его по амнистии отпустили. После ареста отца его семью (бабушку и дедушку) выселили в течение нескольких часов из дома и отправили на поселение в Николаевскую область. Там они прожили 6 лет.
Розумкевичи. Дед с бабушкой пострадали от Советов
ОТ РЕДАКЦИИ. В нашем распоряжении есть также интересный рассказ Мирославы Процив, родной сестры Оксаны Билозир, о жизни их семьи. По ее словам, мнения по поводу большевиков разделились. Розумкевичи — более зажиточная родня со стороны отца — была в обиде на советскую власть, которая их раскуркулила. А вот Гнатюки — родственники по маминой линии — были людьми попроще и к большевикам более благосклонны. "У отцовской родни была земля и хозяйство, так у них во время раскулачивания забрали даже шкаф, столы, подушки и одеяло! А вот наш с Оксаной дедушка, мамин папа, Василий Гнатюк еще до прихода Советской армии был поклонником марксизма, даже подпольно посещал вечера, где читали большевистскую "Искру". Наша мама Нина говорила, что благодарна советской власти за хорошее образование — она выучилась на экономиста".
Леонид Кравчук, первый президент Украины:
На момент прихода советской власти на Волынь в 1939 году у нас в доме жил польский капрал. Мне тогда 5 лет было. Его подразделение, в котором он служил, окружали немцы, и ему нужно было быстро уходить. Кстати, в 30-е годы в польской кавалерии служил мой отец Макар Кравчук. Так вот, поляк оставил мне свою овчарку Рекса, форму и кое-что еще, о чем я никому не расскажу. С поляками в те времена у украинцев были не очень хорошие отношения, к нам поляки относились плохо. Рядом с нашим селом жили поляки, которые при Пилсудском получили землю. Мы их называли осадниками. Мои родители ходили к ним работать. Польская хозяйка бранила и обзывала меня за то, что я, маленький, пытался срывать фрукты в ее саду.
Однако когда пришла советская власть, то ее не очень радушно встретили. Я помню разговоры деда с односельчанами. Их пугало, что Советы отберут землю. А у нас было 4 гектара земли. И вот пришли Советы, начали отбирать землю и скот, организовывать колхозы. Это вызвало протест. Дед по этому поводу очень резко выражался, а женщины плакали.
Когда пришли немцы, то у некоторых появилась надежда, что землю вернут. Я помню, как война началась. 22 июня мы с дедом пасли скот в поле и увидели над Ровно самолеты (город бы в 4 км от нас). Односельчане стали говорить, что они возвратят нам землю. Но уже через 2 месяца эти надежды на немцев исчезли. Они плохо к нам относились, закрыли школу (там расположилась комендатура). Многих расстреливали или забирали из села. В это время все воевали со всеми — поляки с украинцами, советские партизаны и с немцами, и с бандеровцами. Было очень страшно. Когда в село заходили пьяные польские полицаи, то все прятались, потому что могли убить. Ведь полицаи начинали стрелять, просто так могли, например, убить корову. Мне кажется, поляков и украинцев специально стравливали немцы и Советы. Я, кстати, вместе с другими мальчишками во время войны колядовал для Красного Креста УПА. Это нас взрослые мобилизовывали, мы тогда мало что понимали. Ни бандеровцев, ни энкавэдистов мы между собой не различали.
Главные темы