ИЗ-ЗА ПОБЕГА АЛЕКСАНДРА ГОДУНОВА ФИЛЬМ КВИНИХИДЗЕ "31 ИЮНЯ" 10 ЛЕТ ПРОЛЕЖАЛ НА ПОЛКЕ

Вы можете назвать фамилию режиссера фильмов "Соломенная шляпка", "Крах инженера Гарина" и "31 июня"? Странно, но сходу мало кто вспомнит Леонида Квинихидзе. О нем почти не пишут, так как он предпочитает скромно "делать дело, а не говорить о нем", поэтому не выпячивает себя -- создателя обожаемых зрителями фильмов. С его именем в советском кино многое произошло впервые, как, например, создание киномюзиклов или открытие новых имен -- Ии Нинидзе, Александра Годунова, Нонны Терентьевой, Любови Полищук, Олега Видова, Михаила Боярского. Режиссеру есть что рассказать...

-- Начинал я с документального кино. Так случилось, что, когда приоткрылся "железный занавес", к нам в Союз приехали три выдающиеся личности: джазист Бенни Гудмен, мим Марсель Марсо и драматург Эдуардо де Филиппо, которые в определенной степени определили и мою судьбу. Музыка с детства была моей страстью, может быть, еще и потому, что мама пела джаз, а отец -- кинорежиссер Александр Файнциммер -- дружил с великим Шостаковичем и вместе с ним делал экранизацию "Овода" со Стриженовым в главной роли (он был и режиссером фильмов "Поручик Киже", "Трактир на Пятницкой"). И вот, когда приехал великий Гудмен, я, молодой начинающий режиссер, получил задание сделать небольшой сюжет о его пребывании в Ленинграде. Но, проведя с ним три месяца, сделал целый фильм "Бенни Гудмен и его джаз". Это был 1962 год, когда в СССР вдруг поняли, что джаз -- это не только "музыка толстых". Фильм с Марсо назывался "Бип остается в Ленинграде" -- этот человек просто "напитал" меня своей уникальной пластикой. А от Эдуардо де Филиппо остался не только фильм о нем, но и фотография с его надписью, что он в меня верит. Я входил тогда в так называемую "ленинградскую школу документального кино", где мы начали делать фильмы "скрытой камерой". Теперь это уже обычный прием, а тогда было внове. Моя картина "Маринино житье" потом даже вошла в учебник по документальному кино.

-- А почему вы променяли документальное кино на художественное -- стало тесно?

-- Меня пригласили на "Ленфильм" помощником режиссера на фильм о белом движении "Крах". И началось мое увлечение исторической темой и художественным кинематографом. В "Первом посетителе" я уговорил сыграть Ленина тогда еще молодого, но уже знаменитого Смоктуновского -- "Рыцаря Печального образа"(у него получился такой рефлексирующий Ильич, что потом с фильмом были серьезные проблемы. -- Авт.), в картине снималась масса известных замечательных артистов. Я, кстати, всегда приглашал либо совсем новых, неизвестных актеров, либо брал уже опытных и известных. В этом фильме позволила себе сняться в маленькой эпизодической роли Фаина Раневская, потому что она очень дружила с моим отцом и любила меня. Когда я ее попросил: "Ну, пожалуйста, украсьте!" -- она согласилась: "Для тебя, Ленечка, я выйду". Это была практически ее последняя роль в кино.

-- К сожалению, не только я, но и другие зрители уже не помнят этот фильм, наверное, ленинская тема в то время уже сходила "на нет"...

-- Потом я снял "Моабитскую тетрадь" по Мусе Джалилю. В принципе, здесь впервые в нашем кино было рассказана правда о плене. За этим фильмом последовало предложение снять интересный сценарий "Миссия в Кабуле". В его основу взята переписка нашего посольства в Афганистане с Лениным. Кстати говоря, Юлиан Семенов, побывавший тогда на премьере фильма, сказал мне: "Слушай, ты мне подал замечательную идею". Вот как начинались "Семнадцать мгновений весны", тоже основанные на таких же характеристиках, письмах и документах. А в "Миссию" мне удалось привлечь Олега Жакова, свои первые заметные роли сыграли Ирина Мирошниченко, Олег Видов и Эммануил Виторган. Но самое главное, что это была одна из первых картин совместного производства: мы снимали в Афганистане и Индии. Там прозвучала замечательная песня "Снега России", которую всегда пели во всех наших посольствах, где бы я ни бывал.

-- Честно говоря, не знала, что это ваши фильмы, так как настоящая популярность началась с "Краха инженера Гарина.

-- После "Миссии" я почувствовал, что подустал от этой исторической жестокой правды. И когда телевидение предложило мне поставить "Крах инженера Гарина", я согласился, потому что уже захотелось снять, как говорится, чистую сказку, где не было бы постоянного чувства ответственности. Я очень дружил с Олегом Борисовым, и, естественно, эта роль сразу же была предложена ему. В результате получилось, что у молодого поколения "Гиперболоид инженера Гарина" Алексея Толстого визуально связан исключительно с этим фильмом. А после него наступил совершенно неожиданный поворот, потому что мне просто захотелось отдохнуть, побаловаться и позволить это делать зрителям.

"А ЭТОТ УЖАСНЫЙ ФИЛЬМ СНЯЛ МОЙ ОТЕЦ"

-- И тогда была придумала очаровательная кинобирюлька "Соломенная шляпка"?

-- Да. Водевиль, который принес совершенно неслыханный успех. Хотя после окончания фильма в "Литературной газете" появилась статья "Вокруг соломенной шляпки". Представьте, абсолютно всерьез, как будто вокруг Карибского кризиса, автор возмущался: да как это так, в наше время и такая чепуха? Никто уже не помнит ни той статьи, ни автора, как и многих других, кто стал поддакивать, а картина осталась любимой. И наш Андрюша Миронов до сих пор так и стоит перед глазами со своей песенкой о многочисленных барышнях.

-- Сегодня ни одна телепрограмма о Миронове не обходится без этой песенки, она стала тогда как бы его визитной карточкой.

-- Там, кроме всего прочего, после многолетнего перерыва появилась Люся Гурченко. А ведь это достаточно интересная история. Последним ее фильмом перед долгим ожиданием новых ролей была "Девушка с гитарой"...

--Ужасный фильм!

-- А этот ужасный фильм снял мой отец, и я лично не считаю, что он такой ужасный, но это была последняя роль Гурченко в этом жанре. Через 15 лет она снова появилась, но уже у меня. После этого она "закрепилась" в моих же "Небесных ласточках" и вернула себе популярность.

-- В этом фильме каждая роль бенефисная.

-- Мне говорил актер Вадислав Стржельчик: "Ленечка, я готов у тебя даже выносить поднос", -- так он любил не лично меня, а вот именно дух этих картин, эту их легкость. Но, как вы понимаете, легкость в кино -- дело чрезвычайно серьезное и трудное.

-- Вообще, чем легче выглядит кино, тем труднее оно делалось.

-- Да, так получается. "Небесные ласточки" снимались в Крыму, в Воронцовском дворце, в той части гор, которых сегодня уже нет -- они разрушены. Там, кстати, впервые появился в кино певец Сергей Захаров. Я очень дружил с артистами ленинградского мюзик-холла, где он работал. В "Небесных ласточках" впервые в большой роли и пока такой единственной оказалась Ия Нинидзе -- замечательная наша девочка с труднейшей судьбой.

--А она-то как нашлась?

-- Это моя профессия -- искать. Очень многих пробовали, а потом я вспомнил о понравившейся мне в фильме "Мелодии Верийского квартала" маленькой девчушке. Кстати, вы можете себе представить, что после выхода этого фильма в одной газете написали: "Как не стыдно заставлять 4-летнюю девочку играть опереточную шлюху!" Вот я и предложил: "Давайте найдем ее и посмотрим, какая она сейчас". В результате ко мне привели 14-летнюю очаровательную Ию, которая замечательно справилась со своей ролью.

-- Вы упомянули о дружбе с ленинградским мюзик-холлом. Вы, кажется, очень помогли начинающей певице Ирине Понаровской?

-- Во всяком случае, я стал с ней работать: делал ей программы, потом с одной из них она получила Гран-при в Сопоте. Я снял с ней телевизионную музыкальную версию "Щелкунчика"-- "Орех Кракатук". Когда Ирина переехала в Москву, я и там ставил ее программы в оркестре Олега Лундстрема. А когда мне предложили взять московский мюзил-холл, я согласился в расчете на то, что Ира там станет звездой. В мюзик-холле тогда появилась и Люба Полищук, которую я снял в фильме "31 июня". Но так уж получилось, что Ирочка пошла своим путем, я -- своим, хотя это никак не помешало нашей дружбе до сих пор.

-- И вы стали москвичом или так и продолжали ездить в столицу из Ленинграда?

-- Я переехал в Москву, и, так как режиссеров моего жанра тогда не было, мне предложили работать на "Мосфильме" в объединении Георгия Данелии. И там я поставил фильмы "31 июня", и "Шляпу" с Олегом Янковским, и "Мэри Поппинс, до свидания!", и "Артистку из Грибова" с Ириной Муравьевой, "Друга" с Сергеем Шакуровым. В 90-х годах экранизировал роман Достоевского "Белые ночи".

"ПОМЕШАВ МНЕ ПОСТУПИТЬ ВО ВГИК, ОТЕЦ СКАЗАЛ: ИДИ ПОСЛУЖИ В АРМИИ -- МОЖЕТ, В ГОЛОВЕ ЧЕГО-НИБУДЬ ПРИБАВИТСЯ"

-- В "31 июня" играли главные роли балетные артисты -- Годунов, Власова, Трубникова -- и они показали себя хорошими драматическими актерами.

-- Если танцовщик хорошо танцует, то он, как правило, хорошо играет на сцене. У Годунова это была первая драматическая роль, и потом в Америке он успешно снимался именно в кино. Правда, никогда не забывал о своем первом фильме и всегда во всех своих интервью говорил, что первым его кинорежиссером был Квинихидзе. Но, кстати, именно из-за его побега в Америку "31 июня" потом десять лет пролежало на полке.

В этом же фильме главную роль сыграл очень большой мой друг Коля Еременко. Друзьями и соратниками были наши отцы. И его внезапная смерть -- это моя личная трагедия.

-- Леонид Александрович, несмотря на такое пристрастие к самым разным жанрам, в принципе, все ваши картины были успешными.

-- Во-первых, повезло, а во-вторых, с детства отец приучил к одному понятию: "Режиссура -- это, прежде всего, профессия, в ней нужно быть крепким профессионалом -- меньше говорить и больше делать". Нельзя думать, что в кино можно что-то сделать, не зная правил игры: тут законы очень скользкие и сложные. Меня отец в свое время отговаривал идти в эту профессию. И, между прочим, когда я впервые поступал во ВГИК на курс Довженко (отец с ним дружил), он специально с ним встретился и сказал: "Там к тебе мой сын поступает, так ты его не бери, потому что он еще совсем дурак". И Довженко меня не принял. А когда я сказал отцу: "Что же ты натворил, меня же в армию сейчас заберут", -- он ответил: "Ну и замечательно, иди послужи -- может, в голове чего-нибудь прибавится". И когда я уже спустя время, закончив ВГИК, пришел как-то к отцу и стал ему плакаться на рабочие проблемы, он ответил: "Ты это выбрал -- ты это и кушай".

-- Мудрый у вас отец. Кстати, почему вы не взяли его фамилию?

-- Я сменил ее на мамину, когда поступал во ВГИК, поскольку, будучи молодым и нервным мальчиком, не хотел, чтобы думали, что я пользуюсь положением своего отца.

-- Сегодня вы вместе с женой, балериной и хореографом Екатериной, и дочкой живете и работаете Крыму. Отчего вдруг решили уехать из "Белокаменной"?

-- Есть много обстоятельств, связанных и со здоровьем и с маленькой дочерью. Это, конечно, важные вещи, но не основная причина. Где-то в середине 90-х годов я вдруг почувствовал, что тот кинематограф и зритель, которые мне дороги, куда-то уходят. Возможно, это было связано с тем, что кино перестало нормально финансироваться, а мои жанры -- музыкальный и исторический -- требуют много денег. Какой-то период я подождал, а потом понял, что время уходит. И когда мне предложили стать главным режиссером Крымского украинского музыкального театра, я согласился попробовать. Наша профессия -- это профессия вне национальностей и стран, и теперь я серьезно изучаю не только украинскую культуру, но и язык.

-- Вам здесь уютно?

--Да, я чувствую себя хорошо, главное -- пришло ощущение своей необходимости. А что касается мелких неприятностей, то это обычные коллизии -- нормальная художественная жизнь. Я своим артистам часто напоминаю фразу, которую сам когда-то прочел на эстонской ратуше. Когда туда входили депутаты, то читали: "Бойся Бога, говори правду, твори правду -- и не смущайся!"