ПЕРВОЙ В СССР МЕДАЛЬ КРАСНОГО КРЕСТА ПОЛУЧИЛА МЕДСЕСТРА,

При освобождении Киева Мария Щербаченко на Букринском плацдарме за десять дней вынесла с поля боя сто шестнадцать раненых. За это получила звание Героя Советского Союза, а также первой в СССР была награждена уникальной наградой Международного комитета Красного Креста -- медалью "Флоренс Найтингейл".

ВОЙНА ОКАЗАЛАСЬ НАМНОГО СТРАШНЕЕ...

-- Мария Захаровна, у каждого человека еще в детстве вызревает мечта о будущей профессии. Вы свою жизнь посвятили медицине. Что это -- призвание или стечение обстоятельств?

-- Скорее всего, второе. Ведь о медицине я никогда не думала. Больше того, очень боялась крови: если видела, как режут курицу или колют кабана, бежала за версту. Но война оказалась куда страшнее... Нас, девчат и хлопцев из Волчанского района, отправили в Черниговскую область рыть окопы. Поселили в одну из школ. Правда, там мы так ничего и не сделали. Окопы не понадобились, помощь опоздала. Наши войска уж больно быстро отступали, с ними и мы. Дома сидеть долго не пришлось. В то время, то есть в начале сорок второго, линия фронта проходила по Северскому Донцу. Бросили нас и туда рыть окопы. Вот уж поработали лопатами! Руки -- в сплошных волдырях. Спины не разгибались. А мы-то, девчушки, от ветра качались. Когда немец бомбил, земля на дыбы вставала! Хорошо, что рядом окопы были: залезешь туда, в кулачок сожмешься -- небо в овчинку кажется. И все-таки наши не удержали оборону, отошли...

Вернулась в село. Пора сева подошла. Созвала я односельчан (меня тогда завхозом выбрали): решили собрать инвентарь по хатам. Спрятали. Нашему хутору повезло -- стоял он в стороне от дорог. Так что немцы изредка заскакивали на грабеж. А что возьмешь у селян? В закромах остался лишь мышиный помет... Ух и злющие же были фрицы, уезжая с пустыми руками.

На исходе сорок второго гитлеровцев погнали, выбросив из нашего района. Сколько горя пришлось пережить, столько лишений испытали!

ПЕРВЫЙ РАНЕНЫЙ ЗАПОМНИЛСЯ НА ВСЮ ЖИЗНЬ

-- А как вы попали на фронт?

-- Насмотрелась я всякого лиха и твердо решила -- пойду на фронт. Кем угодно. Подалась в военкомат, и -- повезло! Попала служить в стрелковый полк, короче говоря, в пехоту.

Помню как сейчас мартовский пасмурный день, когда вызвали к комбату капитану Козаченко. Он удивился: "Ты протопала по такому болоту более двадцати километров?" Я кивнула. Тогда Козаченко сказал: "В роту старшего лейтенанта Наджафова нужен санинструктор. Пойдешь? Но учти, работа эта нелегкая, опасная..."

"Пойду!" -- твердо сказала, а потом испугалась своего ответа: образования-то медицинского у меня не было. Помог санинструктор, которого переводили в другое подразделение. Он бегло растолковал, как обращаться с раненым, оказывать первую помощь. С этого и началось... Первый бой под Сумами помню смутно, а вот первый раненый запомнился на всю жизнь.

Казалось, сама земля стонет от разрывов снарядов и мин. А сколько человеку надо в такой железной метели? Всего несколько граммов свинца... Укрылась в неглубоком окопчике. Смотрю, в метрах трехстах упал боец. Подползаю: сквозная рана выше колена. Дрожащими руками еле вскрыла индивидуальный пакет и давай бинтовать. Бинт перекручивается, сама чуть не плачу. Кое-как сделав перевязку, перетащила "пациента" в безопасное место. "Вы уж извините меня, если что не так, -- говорю бойцу, -- но я первый день на фронте". "Ничего, сестричка, не смущайся... Перевязала меня отлично. А на передовой я тоже впервые..." -- простонал он.

После десяти дней пребывания на переднем крае меня представили к медали "За отвагу". Потом и другие награды были. Однако эта -- самая дорогая. Как первенец у молодой мамы...

ОТ ОСКОЛКА СПАС... ГРЕБЕШОК

-- Вы видели смерть и кровь. Попадали вы в какие-то особые, экстремальные ситуации? А может, сами были ранены?

-- Быть на передовой -- значит всегда находиться в экстремальных условиях. Со всех сторон -- осколки, пули, доносятся отчаянные крики: "Сестра! Скорей! Помоги!" И тут уже не смотришь ни на что: где бежишь, где ползешь... Оттащишь одного, другого раненого, а из окопа, из двух, трех мест уже снова кричат.

Дважды меня контузило, а в целом войну прошла без единой царапины. Как-то после атаки выдалась коротенькая передышка. Раненых не было, и я со своей напарницей Валей, заняв окопчик, переводили дыхание. В метрах трех перед окопом росло дерево. И вдруг артналет! Прямо в это дерево ударил снаряд: во все стороны брызнули осколки. Убило офицера из нашей роты. Вале осколком перебило руку. А я -- цела и невредима. Только бушлат и пилотку посекло, да гребешок в волосах раскололся. Тогда еще кто-то подметил, что долго жить буду.

ЕДИНСТВЕННАЯ ЖЕНЩИНА ОГНЕННОГО "ПЯТАЧКА"

-- Бои за Правобережную Украину и Киев -- особая строка в вашей фронтовой биографии...

-- Осенью мы вышли к Днепру. Трудно передать, что почувствовали, увидев его воды. Вот он, родной Славутич. Солдаты бросились к реке: кто пил, кто смывал с лица многодневную пыль и копоть. Наш полк наступал с юга. Нужно было форсировать Днепр в районе Гребени, Балыко-Щученки и Григоровки. Местность пересеченная, болотистая -- пройти довольно трудно. Командование, как позже стало известно, решило на Букрине отвлечь внимание врага, а главный удар нанести в Лютежском плацдарме. Мы расположились в подвале полуразрушенного здания. Потом пришел командир полка Игнатий Подопригора и предупредил, мол, рубка на плацдарме будет не на жизнь, а на смерть. Немец на крепкие якоря сел. А когда встретила своего ротного, старшего лейтенанта Зульфогара Наджафова, тот сказал: "Послушай, Марийка, когда будем форсировать Днепр, может, ты останешься на этом берегу?" Мне стало даже обидно: как я могла остаться, если мои боевые побратимы шли навстречу таким опасностям? Ведь я с ними сражалась, делила тяготы походной жизни, ела, как говорится, из одного котелка.

Наготове две рыбацкие лодки. На первую лодку прыгают одиннадцать бойцов, командир роты и я, тринадцатая. Автомат, гранаты, санитарная сумка... Плывем. За нами идет вторая. И вдруг у самого берега садимся на мель. По пояс, а то и выше, брели в ледяной воде. Подняв оружие над головой, ступили на берег. Гитлеровцы заметили что-то неладное: ракеты осветили ночное небо. С криками "Ура!" выбили немцев с одной из береговых высоток, заняли ее, закрепились. Потерь с нашей стороны не было, я даже не раскрывала свою сумку. А потом такая карусель закружилась! Очухавшись, гитлеровцы бросились на горсточку десантников. На протяжении дня отбили восемь атак. Появилась работа и мне.

На следующий день на нас опять навалились "защитники Восточного вала". Думали, погибнем, так как боеприпасы были на исходе. К счастью, подоспела подмога. Подбросили с противоположного берега гранаты, патроны, перевязочный материал. Раненых -- уйма, только и успевай "пеленать"...

Немцы прямо озверели, стали брать нас в кольцо. Я, бросившись под гору, покатилась, поднялась на ноги и, мама родная! Прямо на меня едет танк. Что делать? Побежать наверх -- так запросто расстреляют. Побежала вдоль берега. Танк -- за мной. Дадут две-три очереди, а я петляю, словно зайчишка. Как-то от этой напасти оторвалась. Затаилась в зарослях, переждала. (Была бы граната под рукой!..)

Десять дней находились на небольшом плацдарме. Бои не утихали. Попали в окружение. Однажды на рассвете пробились к своим: несколько автоматчиков и я -- единственная женщина с огненного "пятачка".

Только после узнала, что вынесла с поля боя сто шестнадцать солдат и офицеров, переправив в тыл.

ЕЕ КОЛЫБЕЛЬ -- 835-Й ПОЛК

Через месяц после боев под Букрином командир полка, поздравляя меня со званием Героя Советского Союза, спросил, откуда я родом и кто родители. Я ответила, что мать и отец умерли еще до войны, а родом с Харьковщины. Немного помолчав, он сказал: "Буду тебе за отца, а замполит -- за мать. И не забывай: твоя колыбель -- восемьсот тридцать пятый полк". Вскоре письменное поздравление прислал и наш командарм, генерал-полковник Кирилл Семенович Москаленко.

А затем -- снова бои и мечта дойти до Берлина. Не осуществилась она. В строгом приказном порядке нас отправили в Среднюю Азию на учебу (в Ашхабаде находилось эвакуированное Харьковское медучилище). Там и узнала о победе. Какая радость-то была! Радовалась, что возвратился с фронта старший брат Андрей. (В начале войны его жена получила извещение, что пропал без вести.) А плакала по своему младшему братику Иванку: погиб девятнадцатилетним в Белоруссии. С мужем обживали многие военные гарнизоны. Он был полковником, а я училась. Так что кроме медицинского образования у меня еще и юридическое...

МАДАМ МАРИЯ, САНИНСТРУКТОР СТРЕЛКОВОЙ РОТЫ

-- Мария Захаровна, вы удостоены звания Героя Советского Союза, но имеете еще и редкую награду -- медаль "Флоренс Найтингейл", которую получили первой в бывшем СССР. Какова ее история?

-- Во Флоренции, в старинном храме Святого Креста, рядом с гробницами Микеланджело и Данте, в глубокой нише стоит статуя женщины с лампой в руке. Там похоронена Флоренс Найтингейл -- национальная героиня английского народа, медсестра по профессии и призванию, которая всю жизнь посвятила уходу за раненными и больными. Ее имя и дало название награде Международного Красного Креста для медицинских сестер. На моей именной медали выбито на французском: "Мадам Марии Захаровне Щербаченко. 12 мая 1971 года". Бывшая крестьянская девчушка, санинструктор стрелковой роты, и вдруг -- такое непривычное "мадам"!

ТЯЖЕЛО НАЙТИ ДРУГ ДРУГА...

-- А с однополчанами встречаетесь, переписываетесь?

-- Мало кто из них дожил до победы. Мы же пехота. А у нас говорили: "Пехотинец больше трех раз в атаку не ходит. Или убит, или ранен".

Была у меня незабываемая встреча. А началось все с публикации в "Огоньке". Вышел материал, и вскоре получила поздравление с праздником 8-го Марта. Подпись: Козаченко. Так это ж мой комбат -- Алексей Константинович, Герой Советского Союза, батальон которого на подступах к Киеву за один день отбил двадцать три контратаки. Начали переписываться, затем пригласила его с семьей в Киев. Обнимались и плакали, вспоминали наш родной Мукачевский орденоносный полк. Пели песни украинские и фронтовые. Сейчас уже нет в живых моего комбата... А немного позже получила письмо из Азербайджана. Незнакомый мне человек писал, что его отец освобождал Киев, приглашал в гости. Поехала. Встретили как родную. Куда только не возили! Из Баку отправились в Кировабад: там жил художник, родственник того, у кого я гостила. А когда возвращались домой, я спросила: не знают ли они Наджафова? Помню, старший лейтенант говорил, что до войны жил в Кировабаде. Спустя какое-то время пришло письмо, из которого выяснилось, что мой бывший ротный живет в том же доме, где я была. Вот так случается в жизни...

О Марии Захаровне можно рассказывать долго. Можно перечислять ее награды, грамоты, поздравления, благодарственные письма... Но в этом нет необходимости. Ведь не существует точной меры, которая определяет глубину человеческой признательности женщине, совершившей наивысший подвиг -- милосердие.