ПОТЕРЯВ ВЕЛИКОГО ХУДОЖНИКА МИР ПОЛУЧИЛ ВЕЛИКОГО МИКРОБИОЛОГА

19 российских крестьян идут через всю Европу до Парижа, как молитву повторяя: "Пастер, Пастер", -- других слов они просто не знают. У пятерых на теле рваные раны, и они едва держатся на ногах. Все искусаны бешеным волком, а значит -- обречены. Дорога до парижской лаборатории ученого отнимает у них драгоценные две недели времени, и заражение заходит уже слишком далеко. Но Пастер идет на риск и проводит им ускоренную вакцинацию от бешенства. Шестнадцать человек удается спасти.

...Шестого июля 1885 года в лабораторию Пастера вошла женщина, поддерживая за руку девятилетнего мальчика. Нога была так сильно изувечена укусами бешеного пса, что паренек еле мог передвигаться. Мать умоляла Пастера вылечить ребенка, оказавшегося под угрозой неминуемой смерти. С момента укуса прошло уже два дня. После инъекции ученый всю ночь молился за жизнь мальчика. Жозеф Мейстер встал на ноги довольно быстро, и остаток жизни не жаловался на здоровье. Судьбы спасителя и спасенного переплелись -- всю жизнь благодарный Мейстер провел рядом с Пастером, нанявшись сторожем в организованный ученым институт.

КОНСЕРВАТОР ОТ ЖИВОПИСИ

В начальной школе Луи не был примерным учеником. Ему больше нравилось кататься на санках и ходить на рыбалку, чем учить уроки. До 14 лет мальчик был обычным учеником со средними отметками. Зато с раннего детства Луи срисовывал гравюры из своих учебников углем и карандашом. Уже в первые годы учебы в школе города Арбуа учитель рисования отметил талант мальчика и постоянно поощрял его старания. Позже Луи увлекся рисованием портретов пастелью. Первыми "жертвами" пали друзья и члены семьи. До сих пор сохранился портрет матери Луи, сделанный им в 13-летнем возрасте. Одетая в платье и белый чепец, завязанный на подбородке, она смотрела ясно-голубыми глазами, но почему-то в сторону, а не на зрителя, губы матери поджаты. Портрету очень не хватает нежности.

Луи добивался большого сходства изображения с оригиналом: портреты выполнены с огромным усердием и почти болезненной точностью. В таком нежном возрасте он совершенно достоверно нарисовал своего соседа, старика Гедо, неизвестного бочара, писаря с испитым багровым лицом, местных дворян -- отца и сына Роше, мэра Арбуа в его поясе-триколоре и прической в духе времен короля Луи-Филиппа. Однако лица на всех рисунках напряжены и серьезны. Исключением стал портрет девочки, которая игриво оглядывается назад, на художника. Это единственный случай, когда он позволил себе хоть какую-то вольность. Луи во всем следовал холодной линии классицизма, уделяя огромное внимание каждой морщинке на лице человека. Словом, в искусстве он показал себя таким же консерватором, каким революционером вскоре стал в науке.

В родном городе к его способностям отнеслись очень серьезно, хоть он и продолжал подписывать свои работы как школьник: "Луи Пастер". На короткий момент родители и учителя мальчика всерьез задумались о карьере художника для мальчика. До этого верхом мечтаний его отца была должность преподавателя в местном колледже. О талантливом парне заговорили в соседних городах.

Но отец -- владелец скромной кожевенной мастерской -- Жан-Жозеф Пастер счел живопись просто странным увлечением сына, которое сильно мешает прилежным занятиям. Ветеран наполеоновских войн, до мозга костей проникнутый духом патриотизма, он твердо решил воспитать сына достойным великого имперского прошлого. Позже ученый признавался, что каждый вечер отец собирал всю семью и углублялся в воспоминания о войне и славе императора. Он говорил о воинской чести, о справедливости и долге. Читать мальчика учили по двум настольным книгам отца -- "Басни Ля Фонтена" и "Мемориал Святой Елены" Ла Касы, поэтому понятие "величие нации" он впитал вместе с азбукой.

Вполне возможно, что избрав профессию живописца, Луи закончил бы так же, как и сотни других художников -- мотаясь между городами, чтобы заработать несколько франков и рисуя портреты местных аптекарей и чиновников. Но не стоит забывать, что в 1839 году, когда молодой Пастер страстно рисовал портреты, французский изобретатель Араго представил на рассмотрение парижской академии наук свое детище, которое имело большое будущее и оставило бы Пастера без работы. Это был дагерротип -- предок фотографий. И уже в 1888 году критик Дюран Гревиль сказал о Пастере: "...Никто не пожалеет, что он выбрал карьеру ученого. Но если бы он захотел, и держался своего направления, то кто знает, -- мог стать великим художником".

Заканчивая школу в Арбуа, Луи получил награду по риторике и его преподаватель Романе осыпал ученика комплиментами. Он был одним из немногих, кто знал, как заставить замкнутого подростка поверить в себя. В Арбуа не было класса "философии", и он убедил Луи поступать учиться на бакалавра. В 1839 году Луи отправили в Безансон, в королевский колледж -- отец хорошо знал этот город и не опасался, что Луи поддастся вредным городским влияниям. В колледже он проявил отличные способности к естественным наукам и через год получил место преподавателя. Увлечение живописью отходило на задний план, и наука занимала в жизни Луи все более важное место. Разглядев способности Луи к химии и биологии, директор колледжа направил его поступать в лучший парижский университет -- Эколь Нормаль. Так биология властно ворвалась в жизнь молодого человека и в его руках вместо кисти оказался микроскоп.

ГРАЖДАНЕ ХИРУРГИ, МОЙТЕ РУКИ!

В двадцать шесть лет Пастер по просьбе знакомого винодела пришел на его завод, чтобы выяснить причину порчи молодого вина -- оно быстро прокисало и товар пропадал. Поработав, Пастер пришел к выводу, что "виноваты" в его скисании молочнокислые бактерии, попадающие в сусло с кожицы подгнившего винограда и грязного оборудования. Он попытался спасти пропадающий сок и открыл простой, как все гениальное, процесс, который до сих пор называют пастеризацией. Виноградный сок, сусло или молоко 15--30 минут подогревают до температуры в 60--70 градусов, стерилизуя от "лишних" микробов, затем в них добавляют чистые культуры дрожжей или молочнокислых бактерий, что и позволяет добиться "правильных" результатов брожения.

Исследование Пастера привело к опровержению гипотезы о "самопроизвольном зарождении" жизни, которая долгие годы разделяла ученых на разные лагеря во французской академии наук. Причем доказал это Пастер в эксперименте в 1860 году очень красиво: он прокипятил в двух колбах питательный сок, в одной оставил доступ воздуху и пыли, а другую -- запаял. Естественно, в запаянной колбе ничего не "самозародилось" -- некоторые из этих колб до сих пор хранятся в Институте Пастера в Париже, оставаясь стерильными уже больше ста лет.

После того как Пастер удачно помог виноделам, управление сельского хозяйства Франции "подбросило" ему еще одну задачку. Возглавив комиссию, которая занималась выяснением причин массовой гибели шелковичных червей. Ибо это поставило на колени все шелковые плантации страны. В ходе расследования Луи Пастер заметил, что здоровые черви заболевают, если "грызут" те же листья, что и больные. Лекарства он не придумал, но с проблемой справился, отделив больных шелкопрядов от здоровых. Эпидемия прекратилась. Эти наблюдения стали решающими, и он выдвинул теорию, что все болезни вызываются микробами. Пожалуй, она стала самым значительным открытием ученого за всю его жизнь.

В XVIII веке Роберт Бойль сказал фразу, которая оказалась пророческой: "Природу заражения человека раскроет тот, кто поймет причину брожения". Этим человеком стал Луи Пастер. В 1875 году он произнес перед французской медицинской академией знаменитую речь, в которой убеждал хирургов стерилизовать инструменты и бинты, чтобы не переносить инфекцию от больных пациентов здоровым. "...Если бы я имел честь быть хирургом, то не только использовал бы идеально чистые инструменты, я бы с величайшей осторожностью мыл свои руки", -- сказал в ней Луи Пастер. Медленно, но верно, ему удалось убедить хирургов в важности антисептики. Первым к его словам прислушался хирург Листер, а за ним стерилизовать инструменты стали и другие. После этого количество послеоперационных инфекций и смертей в парижских госпиталях резко пошло на убыль.

КОНЕЦ ТЕРАПИИ "ГОРЯЧЕЙ КОЧЕРГИ"

Но самым известным из достижений французского микробиолога, стала вакцина против бешенства. Эта болезнь всегда приковывала к себе внимание общества, а на ее жертв смотрели с нескрываемым ужасом. Методы лечения, которые применялись к несчастным, были нисколько не лучше самой болезни. В девятилетнем возрасте маленький Луи стал свидетелем одного такого "хирургического вмешательства" -- кузнец прижигал жертвам укусов раны раскаленной докрасна кочергой. Воспоминания об этом случае и подтолкнули Пастера и его коллегу Руа начать исследования.

Сначала ученые попытались перенести инфекцию от больных собак здоровым, впрыскивая вытяжку из их крови. Результаты были совершенно непредсказуемыми -- вплоть до того, что симптомы не появлялись совсем. Позже они поняли, что болезнь поражает спинной мозг, но обнаружить возбудителя им никак не удавалось: это теперь мы знаем, что вирус -- возбудитель болезни -- невозможно увидеть при помощи обычного микроскопа. Единственным выходом для Пастера стало введение экстрактов зараженного спинного мозга здоровым собакам. Через несколько дней они действительно заболели. Теперь надо было создавать вакцину. Способ получения придумал Руа -- спинной мозг больных бешенством кроликов 12 дней сушился воздухом в специальной бутылке, потом из него готовился раствор и 12 дней подряд вводился под кожу собакам. Каждый день им вводили все более концентрированную вакцину, и к концу прививания собаки приобрели полный иммунитет к бешенству. Так Пастеру и Руа удалось вылечить сорок животных, о чем они и заявили в 1884 году в своем докладе.

Однако, как признался позже Пастер, попробовать вакцину на людях он страшно боялся -- а вдруг она подействует не так, как должна бы?! И он настаивал на том, что понадобятся еще долгие годы исследований, прежде чем препарат будет применен к людям. Обстоятельства приблизили испытания -- коллеги настояли на вакцинации двух пациентов больницы. Увы, один из больных умер на следующий день, не успев получить и двух прививок. Вторым пациентом была девушка, которая попала в руки к Пастеру и Руа уже сгорая от болезни. Она тоже вскоре умерла. И если бы 6 июля 1885 года отчаявшаяся мать не привела к Пастеру своего сына Жозефа, то лекарство появилась бы гораздо позже.

В том же году в Париже появилась первая станция вакцинации от бешенства. В 1886 году такая же станция появилась и в Украине, в Одессе. Только при жизни великого ученого от бешенства привили 38 000 человек, а 5 000 людей вакцина спасла от верной смерти.

...Жозеф всю жизнь был предан своему спасителю. Сначала он работал в его институте, а после того, как в 1895 году Луи Пастер умер от сердечного приступа, ухаживал за его могилой. Национального героя похоронили в Нотр-Дам де Пари, но позже останки Пастера перевозят в персональный склеп его института. В 1940 году оккупировавшие Париж немцы приказали 54-летнему Жозефу Мейстеру, который продолжал оставаться привратником института Пастера, открыть склеп и впустить их. У гитлеровцев тогда была идея прах всех великих людей перевезти в Германию. Однако простые солдаты, напившись, забыли о "великой цели великого рейха" и стали просто осквернять могилу. Мейстер не смог пережить своего бессилия перед вооруженными вандалами и покончил жизнь самоубийством.