Жизнь в "ЛНР": Луганск поменял ориентацию

Май умывает улицы ливнями. За окном пасмурно, в комнате сумрачно и уютно. Мы спим с сыном в обнимку, как будто снова хотим стать одним целым, как когда-то. Спим, прижимаясь друг к другу тесно-тесно, так что нечем дышать, и я замираю от счастья. Пшеничные брови, молочная кожа, россыпь золотых волос. Какой же он красивый!

Мы ходим по городу и глазеем – умытый дождями асфальт и мокрые кусты. Редкие "прохожие" как и мы – жуки-"командиры". На первом этаже в филиале Киевского института бизнеса и технологий на Почтовой распахнуто окно, впуская весну и май в пыльную комнату. Нас привлекает рисунок на стене, как в древности наскальная живопись. Будто бы детской рукой нарисован человек с оружием, флаг России. Криво и странно – поверх обоев. Мы стоим и глазеем в распахнутое окно, а на нас оттуда смотрят мужчины и женщина в форме: "Вам чего?" Заправленная двуспальная кровать среди этого творчества. Наверное, они охраняют завод Ленина рядом. Что-то охраняют или просто живут там. Мы ретируемся под тремя парами глаз. Сын комментирует: "Мы хотели посмотреть, а нас прогнали..."

Интересно, чей сейчас город? Наш или их? Гражданских или военных? Куча техники, военных машин, деловито переезжающих людей в форме. У каждого свое направление, своя траектория движения. Каждый торопится по делу, четко зная, куда ему нужно и зачем. А мы дышим весной, греемся на майском солнце и никуда не спешим. Как жуки-"командиры" на горячих камнях. Город поменял ориентацию. Город стал военным объектом. Город машин с российскими номерами, город военной техники и военных. "Вы лично выиграли от перемен?", – спросил у меня электрик, который чинил нам проводку. Так смело без приглядок спросил о моем отношении ко всему. Спросил и сам ответил: "Я – нет. До войны я поменял две машины, брал их в кредит, успел выплатить. А ведь начинал с велосипеда, чтобы ездить на работу. Кому лучше, от того, что кто-то начал "телиться"-делиться? Мне – нет". В моем окружении от перемен выиграли единицы. Те, кто резко "взлетел" вверх по карьерной лестнице – получил звание, звездочки, должность, поступил учиться – для работы, а не по велению сердца. Те, кто получил свой вектор движения и свою заданную траекторию. Как будто раньше такой возможности у них не было.

- Саша, неужели Вам хочется уезжать так надолго от семьи?
- Пока позволяет возраст, я должен зарабатывать, потом уже не смогу. Если повезет, уеду на полгода, хотя лучше бы на год.
- Но Вы же так любите и жену, и дочь... Вы могли бы найти работу здесь?
- Я ездил прошлым летом строить коровники в Россию за 25 тысяч рублей в месяц с двухразовым питанием и без выходных. Это мало для такой работы, а здесь платят ещё меньше. Я не хочу работать здесь за копейки.
- А я поеду в Севастополь строить военную базу. Их президент не скупится на армии. Будут кормить и платить за три квадрата кладки газобетона 1800 рублей. Где я здесь столько заработаю?

Помните, у Джанни Родари была история о каменщике, который возводил диковинные дома и дворцы по всему миру, а собственные дни кончил в богодельне, так и не построив ни своего дома, ни семьи. Эта история о моих соседях – о призрачной мечте найти работу в России, жить с чужими людьми в вагончиках, не видеть месяцами близких, но вернуться с деньгами. Или пить дома, злиться от безработицы и безденежья, срываться на близких и ждать того самого вызова, который решит все проблемы сразу.

Мы пьем ароматный чай в саду и молчим – каждый о своем. Молчим о планах, мечтах и чаяниях. Дышим весной и дуем в горячие кружки. Дышать впрок, жить впрок, не расставаясь с любимыми ни на миг. В любом городе мира рядом с семьей.